Ода органистам!!!
ОДА ОРГАНИСТАМ
Вы когда-нибудь пробовали сесть на шпагат?
Пробовали, — ответите вы, — но это было давно и неправда!
А вот представьте себе теперь на минуточку, что такую зарядку органист ежедневно проделывает с риском для себя в один прекрасный и неожиданный момент плюхнуться носом в мануал, или проще говоря, в клавиатуру самого сложнейшего инструмента, когда-либо придуманного на земле. Кто не играл, тот никогда не поймет, что такое держать целую ноту «до» носком туфли с натуральной кожаной подметкой левой ногой, а правой прыгать в это же самое время шестнадцатыми, при этом выделывая руками легчайшее пиано на пятом мануале, да еще и в самой что ни на есть третьей октаве этого самого знаменитого скрипичного ключа. Потом, по замыслу композитора, характер произведения неожиданно меняется. И вот вы уже прыгаете носком той же ноги по ножной клавиатуре, скользящими движениями иногда используя и пятку, запугивая насмерть увлеченных слушателей своей виртуозной техникой! Правая же в этот момент держит третью ступень той же тональности, а корпус мечется влево...
Нет, ну чего только не придумают эти композиторы!
Даже Иоганн Себастьяныч — искуснейший виртуоз и импровизатор на всякие разные темы, в основном фуги, и тот понасочинял такого, что его последователи тратят годы своей жизни, чтобы только овладеть приблизительным мастерством умельца и новатора прелюдий и фуг «Хорошо Темперированного». Да чего там! После месяцев, а может быть и лет изнурительного труда вы наконец-то сподобитесь дать сольный концерт! Отыграете его со значительными потерями в 68 процентов... то ли веса, то ли успеха от проделанного и заготовленного. И публика — это изнеженное и очень прихотливое временами создание, — нежно и бурно поаплодировав, уедет домой на своих «мерседесах» ужинать при свечах. А вы, изнуренный и опустошённый, пойдете в гостиницу, если вы на гастролях.
В лучшем случае вас запомнят, а в худшем...
Пианисты всегда мне говорили, что любая концертная программа должна быть готова на 146-159 процентов! Ведь в случае потери памяти на сцене и выпадения правой ноги с педали в самый неподходящий момент, останутся механизм наработанного и изображение на лице какого-никакого сопереживания заодно с музыкой. И это спасет.
Да-да! Действительно! Спасало!
Никогда не забуду вид кирпичной стены напротив моего одухотворенного лица на сцене большого зала одного Института Искусств во время моего бессознательного от страха и переживаний участия в Конкурсе Молодых Исполнителей. Но механизм выхода на сцену вдохновил! Еле-еле, а вспомнила тональность и ноту, с которой начиналась прелюдия моего обожаемого Баха. А вы говорите!
То было на рояле, а вот на органе главное не теряться... в мануалах и других премудростях, а ещё в переключателях регистров (stop). Там уже никто не поможет. Хотя иногда у некоторых органистов присутствует специальный ассистент, который этим только и занимается. Переключением. Но это уже высший пилотаж!
Новички же, включая все регистры, вдруг обнаруживают, что играют бойко и уверенно! Непосвященный человек про такую игру может подумать — это профессионал. Потому что громко! Внушительно... не по тем клавишам. Но это только на первый взгляд, потому что до полного профессионализма проходят долгие годы борьбы «один на один», своеобразного музыкального одиночества и изнурительного труда.
И вот он! Тот незабываемый миг! Вы овладели техникой и усмирили этого гиганта! Полет и взлёт на недосягаемую вышину в прямом и переносном смысле этого слова (ведь место органиста расположено высоко под сводами собора или церкви)! Вы парите себе где-то на уровне мыслей, звуков, стилей, эпох, и, смешивая это великолепие вместе, приобретаете свой неповторимый стиль импровизатора! Импровизатора высокого класса! Такие теперь — большая редкость. Главная изюминка заключается именно в том, чтобы выбрать единственно правильное звучание, не поддавшись на соблазн включить все регистры. Композиторы, пишущие для органа, нередко в своих партитурах прямо пишут указания, какие именно «стопы» включать. Но если у вас «тонкий нюх», вы найдете неповторимое!
— Ну зачем столько мучиться, даже если что-нибудь и получится, — скажет подрастающее поколение. — Всякие электронные «штучки» — синтезаторы и компьютерные программы — могут «слобать» все с бешенной скоростью и «упаковать» в правильный ритм так, что и учиться не надо. Не надо знать механику, и не надо обладать правильным вкусом, чтобы выбрать правильный регистр. И вообще ничего не надо. Лежи себе...
Но пассаж, сыгранный со скоростью света компьютерной машиной, в моей душе не оставит ровно ничего. Он не разбудит у меня ни возгласа удивления, ни восхищения. И сердце мое не замрет от сладости восприятия сыгранных механически чисто и без единой фальши нот. ОНО не последует дальше. ОНО не проснется.
ОНО пропустит эту информацию мимо, как шум, как ненужный раздражитель, как звук сверхзвукового самолета. Потому что живой инструмент, согретый и вдохновленный рукой мастера — как и скрипка Страдивари, — неповторим и разнообразен. В этом, видимо, и заключается та сила, которая различает органы. Ведь ни один из низ не похож на другой.
Каждый орган строится один раз и навсегда для определённого конкретного помещения (кроме малых переносных форм). По величине, количеству и качеству регистров он рассчитывается на акустические особенности данного помещения, а внешний вид будущего инструмента определяется архитектурно-художественным его оформлением. Как у скрипки корпус её является резонатором, усиливающим и облагораживающим звучание струны, так у органа его резонатором является пространство, в котором он находится и с которым он составляет единое звуковое целое. Поэтому любые изменения помещения, его крупных или даже не слишком значительных с точки зрения архитектуры деталей, вплоть до мелких изменений декора, неизбежно влекут за собой весьма значительные изменения звуковой картины органа, и, в лучшем случае, могут потребовать его полной переинтонировки. Изменения в самом органе также не должны производиться, ибо и в этом случае общее звуковое целое будет нарушено. Каждый орган обязательно строится на уровне лучших достижений науки и техники своего времени. Мастера стремятся воплотить всё самое новое, совершенное, прогрессивное, что только можно почерпнуть из новейших технологий.
И, наконец, каждый орган — детище своего мастера-создателя. В нём воплощаются индивидуальные черты его творчества, художественно-звуковой образ-идеал, сформировавшийся вследствие природных данных мастера-музыканта, его опыта, его представлений о прекрасном, его художественного вкуса и умения реализовать замысел в точных технических и конструкторских формах.
— Господи, как много! — скажете вы и, заинтересованные, пойдете на концерт. Ведь в России такие концерты были редкостью из-за отсутствия самих инструментов, которые еще могли бы играть. Поэтому на моей памяти основная масса почитателей ездила в Рижский Домский Собор слушать самый старинный орган Европы. И это была экзотика!
А теперь здесь в Канаде орган может послушать каждый желающий. Например, пойти на «Органный Фестиваль-2003», который будет проходить в Оттаве 21-25 июля. Неожиданной и интересной музыки там, я думаю, будет предостаточно. Это ведь еще и конкурс органистов-исполнителей и современные произведения композиторов, написанные специально для органа.
Почему я так консервативна? Почему я хожу на органные концерты? Наверное, я хочу только одного — не забывать этих часов и минут, проведенных за клавишами наоборот (где у фортепиано черные — у органа белые) и помнить своеобразную власть, которую дает этот инструмент своими бесчисленными возможностями.
...Начало концерта... Гаснет свет... Наступает тишина... Пауза... Зал замер...
